НовостиСвета (LightNews) - Свет РОДа мiру Круг ВсеМiРноРОДового ЦЕЛительства Технологии творчества для становления Мастером своих талантов. Жизне-речение – это НЕ Channaling Развитие критического и системного мышления – овладение Мечом кладенцом и Заветным кольцом на основе Русской РОДовой Кольцевой Науки, воссозданной по материалам наследия Пушкина А.С. с ядром Четырехединства РОДовых Системных Законов: Постоянное совершенствование Праведности Полноты и Порядка РОДа Человеческого
2012-07-19 Пушкин А.С., Лобов В.М. через НовостиСвета "Французская революция для осмысления русской революции 1991 г."
ФРАНЦУЗСКАЯ РЕВОЛЮЦИЯ ДЛЯ ОСМЫСЛЕНИЯ РУССКОЙ РЕВОЛЮЦИИ 1991 Г.
Как писал Пушкин: «Бывают странные сближения». Бывают – скажу и я. Именно сегодня 18.07.2012 г. провидение
дало мне в руки выписку Пушкина из Gazette de France «Журнал де Деба»
1 июля 1831 г. в переводе с французского. Выписка была сделана 5 июля, а
на наш стиль это 18.07.1831 г.
Без
лишних слов предлагаю животрепещущие размышления, которые помогут,
возможно нашим политикам понять то, что произошло от развала СССР, и что
теперь нам надо делать.
***
«Вот уже сорок лет(с 1791 г. - за 200 лет до нашей перестройки 1991 г. - В.М.Л.), как кажется, что провидению угодно давать нам уроки всякого рода. Мы
видели последовательно, как вполне республиканская монархия,
основанная людьми, не имевшими недостатка ни в знаниях, ни в
красноречии, ни в добрых намерениях, будучи лишена своей естественной
опоры, выродилась в анархию. Как анархия породила террор, как республика
III года, отвергнутая нашими нравами, послужила лишь переходом к
военному деспотизму; как военный деспотизм, победитель и Европы, и
враждующих партий, погиб именно от избытка славы, притом погиб
ненавидимый после того, как был встречен при своем
возникновении столькими надеждами, наконец как конституционная монархия
пала в свою очередь вследствие того, что нарушила законы, в которых была
вся ее сила. Сколько ступеней в этой великой истории сорока лет,
столько уроков, отмеченных в нашей памяти несчастием и кровью! Трон
среди республики — это безрассудное противоречие, неразрешимая задача.
Всякая форма правления имеет свои условия существования.
Если
вы трон без защиты предаете поруганию, ненависти, презрению, как хотите
вы, чтобы он не погиб; если кажется, что вы сохраняете его лишь как
старый механизм, который сам по себе не нужен, а годен лишь на то, чтобы
еще в течение нескольких лет удовлетворять остаткам предрассудков, как
хотите вы, чтобы он не погиб! Если вы создаете вокруг него ряд
учреждений, среди которых он как бы изолирован, если кажется, что
вы сожалеете о том небольшом влиянии, которое вы за ним оставляете,
если, вместо того чтобы сделать его стержнем свободного общества, вы
ставите свободу во враждебные с ним отношения, еще раз, как хотите вы,
чтобы он не погиб! Такова была судьба монархии, созданной с такими усилиями Учредительным собранием.
Наверное, Учредительное собрание не хотело опрокинуть трон. Никогда,
быть может, Франция не представляла более славного собрания талантов,
знаний, добродетелей. Чего же не хватало Учредительному собранию? —
Проявлять меньше недоверия к власти. Униженная, какою она была тогда,
лишенная своих существенных прерогатив, монархия со своим цивильным
листом и своими дворцами могла лишь служить мишенью крамоле. Возобновите этот опыт, и вы увидите, долго ли последствия заставят ждать себя!
Несколько дней назад мы утверждали, что худшая из всех тираний — это тирания законов. Предпишите
какому-нибудь народу самую свободную форму правления в мире, и только
вследствие того, что не он избрал ее, а вы ее ему навязали, только
вследствие того, что его нравы и взгляды ее отвергают, вы уже вынуждены
начинать так называемое царство свободы с диктатуры.На каждом шагу,
который вы делаете на этом пути, вы встречаете одним врагом больше. Это
препятствие должно быть устранено, а количество ваших врагов с каждым
днем становится таково, что один лишь террор в состоянии управлять
обществом. Не в этом ли в большой части по крайней мере
история Конвента? Говорят об ужасных условиях, в которых оказалось это
грозное собрание, но кто вызвал к жизни эти условия? Посчитайте, сколько
10 августа создало врагов революции, сколько 2 сентября, сколько 21
января, сколько смерть жирондистов, и вы увидите, не всегда ли революция
в своем бреду отталкивала сердца и ухудшала свое положение! То, чего не
следует никогда забывать. Всё или почти всё совершено
было меньшинством. Большинство не хотело падения трона, большинство не
хотело диктатуры, большинство не хотело резни, большинство, слабое своей
умеренностью, всё допустило, вплоть до чрезмерности зла. Взгляните
еще, что выигрывают, когда хотят силой подчинить умы форме правления,
которую они отвергают! Когда кровавая диктатура 1793 года уступила место
довольно мудрой и довольно умеренной республике, когда царство
законности начинало возрождаться, партии захватили самые законы и нашли в них оружие против установленного строя.
Они отступили к деспотизму, и поколение 89 года приветствовало падение
свободы. Заблуждение, правда, не было длительным, и те, кто сегодня
говорят нам лишь о славе империи, очевидно не видели или не помнят, что
видели эти длинные вереницы новобранцев, прибывающих из своих деревень с
удрученными лицами, они не слышат проклятий семей, они не знают, что
такое императорская полиция. Хорошо напомнить эти примеры,
ибо подвижность умов велика во Франции, и как только свобода грозит выродиться в распущенность, множество людей, накануне больших либералов, обращают взор к деспотизму. Самое
жестокое правление кажется им золотым веком, они сожалеют о старой
власти императора, они всеми своими желаниями призывают такой порядок
вещей, который позволил бы им по крайней мере спокойно обедать и спать,
не думая о том, что и деспотизм по-своему тревожит сон и обед людей. Реставрация, чтобы спасти себя, должна была только воспользоваться опытом прошлого. Ее миссией прежде всего было уважать законы.
Этот законный порядок, выставленный ею в смешном виде, составлял всю ее
силу. Законный порядок был тем, что защищало ее против
республики, против империи, против печальных воспоминаний двух
неприятельских вторжений, против той малой симпатии, которую она внушала
новым поколениям. На нее в некотором роде переносилась
неприкосновенность законов. Опрокинуть ее значило бы опрокинуть законы, и
этого было достаточно, чтобы ее не опрокидывали. Ей многое простили,
ее подлоги при выборах, ее цензуру, предпочтение, оказывавшееся ею
католическому духовенству, — все явления, ненавистные Франции! Но
преграда законов была налицо. Окопавшаяся за ней реставрация могла не
бояться ничего серьезного. И она эти законы попрала ногами. Она сама
опрокинула стену, защищавшую ее. Она сама в припадке безумия вызвала
наружу все страсти, бродившие вокруг нее. С этого дня судьба ее
была определена. Ибо — чем была реставрация без хартии? Что могла она нам дать взамен славы и свободы?
Учитесь
у революции не разоружить власть; это значит предать общество крамоле! У
империи — не доверяться духу завоеваний, у реставрации — неизменно
уважать законы. Революция довела свободу до крайности; она погибла от
анархии. Империя искала лишь повиновения и войны; она погибла от
низкопоклонства и сражений. Реставрация искала деспотизма в нарушении законов; она погибла под развалинами опрокинутых законов. Конституционная монархия — вот единственная пристань, в которой спасение Франции.
Франция искони имела лишь две формы существования: генеральные собрания, избранные всем народом, выражавшие волю народа, волю, которую король исполнял после роспуска этих собраний, и верховные собрания: наследственные или избранные небольшим числом,
постоянные или годичные, контролирующие и ограничивающие королевскую
верховную власть и разделяющие с монархом управление государством.
Генеральные собрания — право Франции. Короли, которые для новых обложений воздерживались от созыва собраний, присваивали себе права народа. Узурпация парламентов произошла от узурпации королей. 5/18 июля 1831 Газета де Франс
А вот о подготовке французской революции на 1-3 приоритетах ОСУ:
"Ничто не могло быть противуположнее поэзии, как та философия, которой XVIII век дал свое имя. Она была направлена противу господствующей религии, вечного источника поэзии у всех народов, а любимым орудием ее была ирония холодная и осторожная и насмешка бешеная и площадная. Вольтер, великан сей эпохи, овладел и стихами, как важной отраслию умственной деятельности человека. Он написал эпопею, с намерением очернить кафолицизм. Он 60 лет наполнял театр трагедиями, в которых, не заботясь ни о правдоподобии характеров, ни о законности средств, заставил он свои лица к стати и не к стати выражать правила своей философии. Он наводнил Париж прелестными безделками, в которых философия говорила общепонятным и шутливым языком, одною рифмою и метром отличавшимся от прозы - и эта легкость казалась верхом поэзии; наконец, и он однажды в своей жизни становится поэтом, когда весь его разрушительный гений со всею свободою излился в цинической поэме, где все высокие чувства, драгоценные человечеству, принесены в жертву Демону смеха и иронии, греческая древность осмеяна, святыня обоих Заветов обругана... Влияние Вольтера было неимоверно. Следы великого века (как называли французы век Людовика XIV) исчезают. Истощенная поэзия превращается в мелочные игрушки остроумия; роман делается скучною [проповедью] или галлереей соблазнительных картин. Все возвышенные умы следуют за Вольтером. Задумчивый Руссо провозглашается его учеником; пылкий Дидрот есть самый ревностный из его апостолов. Англия в лице Юма, Гиббона и Вальполя приветствуют Энциклопедию. Европа едет в Ферней на поклонение. Екатерина вступает с ним [в дружескую переписку]. Фридрих с ним ссорится и мирится. Общество ему покорено. Наконец Вольтер умирает в Париже <?>, благословляя внука Франклина - и приветствуя Новый Свет словами, дотоле неслыханными!... Смерть Вольтера не остановливает потока. Министры Людовика XVI нисходят в арену с писателями. Бомарше влечет на сцену, раздевает до нага и терзает всё, что еще почитается неприкосновенным. Старая монархия хохочет и рукоплещет. Старое общество созрело для великого разрушения. Всё еще спокойно, но уже голос молодого Мирабо, подобный отдаленной буре, глухо гремит из глубины темниц, по которым он скитается... Европа, оглушенная, очарованная славою французских писателей, преклоняет к ним подобострастное внимание. Германские профессоры с высоты кафедры провозглашают правила французской критики. Англия следует за Франциею на поприще философии, Ричардсон, Фильдинг и Стерн поддерживают славу прозаического романа. Поэзия в отечестве Шекспира и Мильтона становится суха и ничтожна, как и во Франции; Италия отрекается от гения Dante, Метастазио подражая Расину". "Европа в отношении к России всегда была столь же невежественна, как и неблагодарна". Пушкин А.С. "О НИЧТОЖЕСТВЕ ЛИТЕРАТУРЫ РУССКОЙ" "Тайные общества суть дипломатия народов (франц.)". Пушкин А.С.
Надпись Гражданину Минину, конечно, не удовлетворительна: он для нас или мещанин Косма Минин по прозванию Сухорукой, или думный дворянин Косма Минич Сухорукой, или, наконец, Кузьма Минин, выборный человек от всего Московского Государства, как назван он в грамоте о избрании Михаила Федоровича Романова. Всё это не худо было бы знать, так же как имя и отчество князя Пожарского. К стати: недавно в одной исторической статье сказано было, что Минину дали дворянство и боярство, но что спесивые вельможи не допустили его в думу и принудили в 1617 году удалиться в Нижний Новгород - сколько несообразностей!Минин никогда не бывал боярином; он в думе заседал, как думный дворянин; в 1616 их было всего два: он и Гаврило Пушкин. Они получали по 300 р. окладу. О годе его смерти нет нигде никакого известия; полагают, что Минин умер в Нижнем Новегороде, потому что он там похоронен, и что в последний раз упомянуто о нем в списке дворцовым чинам в 1616.
