Наверно потому Александр Сергеевич Пушкин применял в стихах образы и понятия из Библии как свои, родные, что он знал о матричности самой Библии, в которой видел отражение судьбы России и лично своей:

«Одной картины я желал быть вечно зритель,

Одной: чтоб на меня с холста, как с облаков,

Пречистая и наш Божественный Спаситель —

Она с величием, он с разумом в очах —

Взирали, кроткие, во славе и в лучах,

Одни, без ангелов, под пальмою Сиона».

Для Пушкина Сион был местом, где открываются пророкам священные Законы Космоса. Этим местом для него было Царское Село. Славянский северный Израиль и южная тюркская Иудея представлялись парой народов России в одном богоносном русском народе, становящимся через 20096 лет опять (с 1920 г.) ведущим. Великий русский исследователь-лингвист писал: «Никто не знает, что значит слово "Иудея". Ни арабам, ни евреям не понятно это слово, что название южного царства Израиля идёт от русского "южный". В ветхозаветные времена "Иудея" была "южным" царством Израиля».

«Высок смиреньем терпеливым

И крепок верой в Бога сил,

Перед сатрапом горделивым

Израил выи не склонил;

Во все пределы Иудеи

Проникнул трепет. Иереи

Одели вретищем алтарь».

«Не удивляйся, милый мой,

Её израильскому платью…

Её Всевышний осенил

Своей чудесной благодатью».

«Платье» Библии еврейское, но те «евреи» были носителями истины и правды, а не разрушителями, какими являются жиды.

22.9.20 г. Пушкин писал своим собратьям по русскому литературному обществу «Арзамас»: «В лето 5 от Липецкого потопа сидели и плакали, воспоминая тебя, о Арзамас - Иерусалим ума и вкуса». Первичное название Иерусалима-Ершалайма - Ярус. Этот топоним существовал за многие тысячелетия до того, как жиды трансформировали его в "Ершалайм”. «В слове Я-рус мы видим сочетание двух слов "ярии-арии” и "Русь”. Сама трансформация из индоевропейского "русь” в семитский "рш” (др. иврит оперировал в основном согласными) закономерна - семиты знали русов, как "народ рош”. Город русов Ярус существовал во времена Ярихо-Иерихона, это археологический факт». Древняя столица русов Иерусалим имеет корень «рус» и слово «евреи» не означает «жиды», а означает тот народ, который становится на 628 лет ведущим для «выражения кругооборота» всего во Вселенной (о дуализме и цикличности истории государств и любой особи за 4 фазы развития), после народа, который совершил свой оборот круга за те же 628 лет. Если в нашей эре ведущими народами были, к примеру: Индийцы, Арабы, Европейцы, то теперь ведущими становимся мы, Русские.

П.А. Катенин с полным пониманием дела писал Пушкину 16.5.1835 г.: «Судя по твоим, увы! слишком правдоподобным словам, ты умрёшь Вениямином русских поэтов, юнейшим из сынов Израиля…» И это в XIX веке так правильно понимали о Пушкине! А ведь сейчас жиды представляют себя в литературе «сынами Израиля».

Близкая знакомая Пушкина, фрейлина двора А.О. Смирнова-Россет записывала стенографически разговоры великих современников: «...Пушкин, как и Байрон, очень любит Книгу Иова и восхищался славянским текстом, действительно прекрасным. - О.Н. С.)».

«Пушкин сказал, что личность Моисея всегда поражала и привлекала его. Он находит Моисея замечательным героем для поэмы. Ни одно из библейских лиц не достигает его величия, ни патриархи, ни Самуил, ни Давид, ни Соломон; даже пророки менее величественны, чем Моисей, царящий над всей историей народа израильского и возвышающийся над всеми людьми.

Брюллов подарил Пушкину эстамп, изображающий Моисея Микеланджело. Пушкин очень желал бы видеть самую статую. Он всегда представлял себе Моисея с таким сверхчеловеческим лицом. Он прибавил: «Моисей — титан, величественный в совершенно другом роде, чем греческий Прометей и Прометей Шелли. Он не восстаёт против Вечного, он творит Его волю, он участвует в делах Божественного промысла, начиная с неопалимой купины до Синая, где он видит Бога лицом к лицу.

И умирает он на горе Нево, один перед лицом Всевышнего. Только в Боге может найти успокоение этот великий служитель Божий. Никогда и нигде Моисей не говорит о своих личных чувствах. Замечательное лицо для поэмы!»

«Говоря о Византии, Пушкин сказал:

— Существует три города, принадлежащие всему христианству: Иерусалим, Константинополь и Рим, и они не должны бы принадлежать ни одному государству в отдельности. Я желал бы видеть Константинополь, Рим и Иерусалим. — Ему стало грустно, и он вздохнул.— Увидеть Рим, (град духов, Ниобу народов), Ватикан, собор Святого Петра, Колизей, увидеть этот мир в развалинах "хрупкий как наша плоть”. Увы! я никогда этого не увижу!

Затем он говорил о Риме сперва идолопоклонническом, потом христианском, говорил также об Иерусалиме, причем я заметила, что он был взволнован. Глаза его приняли выражение, которого я не видала ни у кого, кроме него, и то редко. Когда он испытывает внутренний восторг, у него появляется особенное серьёзное выражение: он мыслит…

Я думаю, что Пушкин готовит для нас ещё много неожиданного. Несмотря на весёлое обращение, иногда почти легкомысленное, несмотря на иронические речи, он умеет глубоко чувствовать. Я думаю, что он серьёзно верующий, но он про это никогда не говорит.

Хомяков как-то сказал Пушкину: «В Библии есть вещи неприличные и безполезные для детей; хорошая священная история гораздо лучше.

Пушкин. Какое заблуждение! Для чистых всё чисто; невинное воображение ребёнка никогда не загрязнится, потому что оно чисто. "Тысяча и одна ночь” никогда не развратила ни одного ребёнка, а в ней много неприличного. Священные истории нелепы, от них отнята вся поэзия текста, это какая-то искусственная наивность. Поэзия Библии особенно доступна для чистого воображения; передавать этот удивительный текст пошлым современным языком — это кощунство даже относительно эстетики, вкуса и здравого смысла. Мои дети будут читать вместе со мною Библию в подлиннике.

Хомяков. По-славянски?

Пушкин. По-славянски; я сам их обучу ему…» (Уже тогда Пушкин видел разницу славянского текста и перевода на современный русский, на котором он писал сам. «Наши далёкие предки, вводя два различных термина (еврей-иудей и жид – авт.), видели разницу между ними, которая впоследствии при многочисленных переписываниях текста могла несколько затуманиться, в т.ч. не без помощи самих представителей жидовской веры. Слово "иудей” объединило необъединяемых людей: и пророков, и пророкоубийц, так что в русском переводе Нового Завета слово "жид” уже везде заменено на "иудей” или "еврей”. Это немало послужило дальнейшему перемешиванию национального с религиозным, что, естественно, на руку только жидам (в славянском, религиозном смысле слова)».

Александр Сергеевич так характеризовал жидов в своих произведениях и письмах: «сребролюбивый, презренный - Я дал ему злата и проклял его» (из романса «Черная шаль»).

20.5.1820 г. Пушкин писал в письме, что в доме жида, где он остановился, никто его не лечил: «Генерал Раевский нашёл меня в жидовской хате, в бреду, без лекаря, за кружкою оледенелого лимонада…». Еврейский свод законов, недавно напечатанной в России в книге "Шульхан Арух", гласит: «Закон 81: "Еврею не вменяется в прямую обязанность убивать акума (любого не-жида, и которого сравнивают с нечеловеками, животными, испражнениями - авт.), с которым он живёт в мире; однако же, строго запрещается даже такого акума спасать от смерти, например, если бы сей, последний, упал в воду и обещал даже всё своё состояние за спасение. Далее, запрещено еврею лечить акума даже за деньги, кроме того случая, когда можно опасаться, что вследствие этого у акумов возникнет ненависть к евреям. В этом случае, дозволяется лечить акума и даром, когда еврею нельзя уклониться от лечения. Ещё разрешается еврею испытывать на акуме, приносит ли лекарство здоровье или смерть? Наконец, еврей прямо обязан убивать такого еврея, который окрестился и перешёл к акумам; и уж, конечно, самым строжайшим образом запрещается спасать этого еврея от смерти”. В конечном счёте, убийство Пушкина было подготовлено и осуществлено жидом Геккерном.

30.3.1821 г. в Дневнике Пушкин записал: «хоронили мы здешнего митрополита - жиды наполняли тесные улицы, взбирались на кровли и составляли там живописные группы. Равнодушие изображалось на их лицах - со всем тем ни одной улыбки, ни одного нескромного движенья! Они боятся христиан…»;

Через каждые 628 лет с наступление тьмы, набирают силы «сатанинские» сущности, готовые заражать все народы духовной «чумой». Именно о ней писал Пушкин в трагедии «Пир во время Чумы», где "новое племя” любит ушедшего в мир иной Джаксона (Пушкина) и пьёт вино Нового Завета, как будто пророк был с ними за столом «живой». Потому мы - "новое племя” - последователи Пушкина и живы, и не подвержены сатанинской заразе века, что с нами «живой» Пушкин -  тот,

«чьи шутки, повести смешные,

Ответы острые и замечанья,

Столь едкие в их важности забавной,

Застольную беседу оживляли

И разгоняли мрак, который ныне

Зараза, гостья наша, насылает

На самые блестящие умы».

Последователи его также вселяют ныне в людей надежду о расцвете Руси и гонят уныние и апатию, не слушая лукавых увещеваний раввинов:

«Безбожный пир, безбожные безумцы!

Вы пиршеством и песнями разврата

Ругаетесь над мрачной тишиной,

Повсюду смертию распространённой!

Средь ужаса плачевных похорон,

Средь бледных лиц молюсь я на кладбище —

А ваши ненавистные восторги

Смущают тишину гробов…»

Пушкин пророчествовал о падении власти жидов:

«Падут, погибнут пламенея

И лавки грязные жидов…»;

Пушкин отвечал Бестужеву 29.6.1824 г.: «Если согласие моё тебе нужно для напечатания Разбойников, то я никак его не дам, если не пропустят жид и харчевни». Как хотел Пушкин, чтобы мы обратили внимание на жидов. Это неспроста…

«…Идём на промысел опасный.

За деревом сидим и ждём:

Идёт ли позднею дорогой

Богатый жид иль поп убогой, -

Всё наше! всё себе берём…»;

В 1827 г. Малевский записал в дневнике, что Пушкин «...рассказал и о своём Вечном Жиде. В хижине еврея умирает дитя. Среди плача человек говорит матери: ''Не плачь. Не смерть, жизнь ужасна. Я скитающийся жид»;

Это ожидание жидами своего «исхода» из России Пушкин, применяя уже принятое всеми слово «еврей», начал так:

«В еврейской хижине лампада

В одном углу бледна горит,

Перед лампадою старик

Читает Библию. Седые

На книгу падают власы.

Над колыбелию пустой

Еврейка плачет молодая.

Сидит в другом углу, главой

Поникнув, молодой еврей,

Глубоко в думу погружённый.

В печальной хижине старушка

Готовит позднюю трапезу.

Старик, закрыв святую книгу,

Застёжки медные сомкнул.

Старуха ставит бедный ужин

На стол и всю семью зовёт.

Никто нейдёт, забыв о пище.

Текут в безмолвии часы.

Уснуло всё под сенью ночи.

Еврейской хижины одной

Не посетил отрадный сон.

На колокольне городской

Бьёт полночь. Вдруг рукой

тяжёлой

Стучатся к ним. Семья

вздрогнула,

Младой еврей встаёт и дверь

С недоуменьем отворяет —

И входит незнакомый

странник.

В его руке дорожный посох…»;

Вот этот «исход» жидов из России будет сопровождаться сменой европейского учения (как называют его ошибочно – христианским, да ещё еврейским) «другим пастырем» - русским пророком Пушкиным:

«Забудь еврейку молодую,

Младенца-Бога колыбель,

Постигни прелесть неземную,

Постигни радость в небесах,

Пиши Марию нам другую,

С другим младенцем на руках»,

— где Мария – это русская Наука, а младенец – 14-летний отрок-пророк России Пушкин;

Другое пророчество Пушкина о судьбе жидов в близкое от нас время: «В трактирах стал он пенить пиво …или с горя Стихи писать, да бить жидов»;

В трагедии «Скупой Рыцарь» Пушкин так описывает жида: «”бездельник Соломон”; "богат как жид”; "Проклятый жид”; "Разбойник”; "упрям”; "Иль рыцарского слова Тебе, собака, мало?”; Жид предлагает отраву для отца Альбера: "Есть у меня знакомый старичок, еврей, аптекарь бедный...”, а Альбер спрашивает жида: "Ростовщик такой же, как и ты, иль почестнее?.. Твой старичок торгует ядом… Как! отравить отца! и смел ты сыну... Да знаешь ли, жидовская душа, собака, змей! что я тебя сейчас же на воротах повешу… Вон, пёс! (Жид уходит)…" " Жид мне смел что предложить!...”; " Сбегай за жидом проклятым…” "Да не вводи сюда Иуду этого...”»;

8.12.1831 г. Пушкин писал жене: «Один из моих спутников был рижский купец, добрый немец… Другой мемельский жид, путешествующий на счёт первого. Вообрази, какая весёлая кампания. Жид забавлял его во всю дорогу…»;

25.9.1832 г. Пушкин писал жене: «Нащокин мил до чрезвычайности. У него проявились новые лица в числе челядинцев: монах, перекрест из жидов, обвешанный веригами, представляющий нам в лицах жидовскую синагогу, и рассказывающий нам соблазнительные анекдоты о московских монашенках. Каков отшельник? он смешит меня до упаду, но не понимаю, как можно жить, окруженным такою сволочью».

13.1.1836 г. Пушкин писал Нащокину: «Что Кнерцер и твой жидёнок-лекарь, которого  Наталья Николаевна так не любит? А у ней пречуткое сердце. Смотри, распутайся с ними: это необходимо»;

Пушкин в «Песнях западных славян» писал:

«А далматы, завидя наше войско… сказали: "Возьмите нас с собою: Мы хотим воевать бусурманов”… Стали жидов на деревьях вешать»;

«И мёртвые уста отворились, Голова Елены провещала: "Я невинна. Жид и старый Стамати Чёрной жабой меня окормили”… И Феодор …жида убил, как собаку»;

Встреча на дороге с арестованным другом Кюхельбекером в 1827 г. была описана Пушкиным: «молодой человек с чёрною бородою, в фризовой шинели, и с виду настоящий жид - я и принял его за жида, и неразлучные понятия жида и шпиона произвели во мне обыкновенное действие; я поворотился им спиною, подумав, что он был потребован в П.б. для доносов или объяснений».

Наконец, в «Сказке о рыбаке и рыбке» Пушкин показал в образе «Золотой рыбки» чудо-народ СССР, который за своё освобождение в 1917 г. исполнял все просьбы «старика» - партии, построившей своё правление по старому типу, частному, введённому ещё царём Петром I. С начала цикла России 1920 г. по 1953 г. прошло «тридцать лет и три года». Только тогда чуждое русскому народу жидовское сборище («старуха») захотело взять реванш за 1937 г. и управлять народом-«рыбкой», начав дело с убийства Сталина. Долго народ терпел их, но, наконец, оставил как партию, так и старуху у разбитого корыта. «Сказка ложь, да в ней намёк – Добрым молодцам урок». А народ над «стариком»-КПСС насмеялся:

”Впредь тебе, невежа, наука:

Не садися не в свои сани!”

 Лобов В.М. «Третье иго России». 2005

Определение слова Жид по словарю Даля 1912 года:

Как! отравить отца! и смел ты сыну…
Иван! держи его. И смел ты мне!…
Да знаешь ли, жидовская душа.
Собака, змей! что я тебе сейчас же
На воротах повешу.

...